"Умберто Эко работает над комиксами"
Елена Костюкович – ГАЗЕТЕ
22.04.2004

Лауреат множества премий переводчик Елена Костюкович известна прежде всего как человек, подаривший русскому читателю книги Умберто Эко. Ненадолго приехав из Италии в Москву, Елена Костюкович рассказала корреспонденту ГАЗЕТЫ Марии Терещенко о работе над романами Эко, а также впервые приоткрыла завесу тайны над новой книгой, которую тот пишет сейчас. - Елена Александровна, как началась ваша переводческая деятельность и как произошло знакомство с романами Умберто Эко?
- Все началось с журнальчика "Современная литература за рубежом", который в 1980 году был уникальной нишей для интеллигентных читателей, хотевших знать, что происходит на Западе, и в основном по части литературы, не имевшей шансов на перевод в России. У журнала был немаленький тираж, и мы чувствовали себя проводниками запретного, проводниками культурного. Нами заведовал Владимир Сергеевич Муравьев, блестящий человек и очень хороший переводчик. Мы были его подчиненными и одновременно его учениками. Муравьев, разумеется, от нас хотел всего "очень интересного".
Книга Эко пришла, как приходили многие книги, – по тем заказам, которые мы сами формировали. Эко, безусловно, был мне уже известен как семиотик, как ученый, и я сознательно выписала "Имя Розы". Это все равно как если бы Борис Андреевич Успенский написал некий роман – конечно, мы захотим его прочесть. Книжка пришла, попала мне в руки (а не все попадали), я стала ее читать. Переводческие импульсы у меня уже были выработаны, потому что я еще на третьем-четвертом курсе начала переводить, как многие филологические девочки. В своей дипломной работе я напереводила кучу всякой поэзии - у меня была работа по итальянскому XVII веку. И вот попадает ко мне такой роман – ну, давай я его переведу. У меня не было ощущения, что я берусь за что-то трудное, поскольку опыт перевода уже имелся. Проблема была - пропихнуть.
- Из-за цензуры?
- Да. Первая фраза в романе о том, что в Прагу в 1968 году входят советские войска. Из-за этой фразы почему-то в книгу вцепился - ни больше ни меньше - консультант Политбюро. Он прочитал ее по-итальянски и увидел в книге проповедь, как он выразился, "еврокоммунизма". Эко очень потом смеялся, когда об этом услышал.
Роман вышел благодаря Чингизу Айтматову в журнале "Иностранная литература" уже во время перестройки. Кстати говоря, публикация совпала с двадцатилетием пражских событий - август 1988 года. И на одном из митингов в центре Москвы - это был даже не митинг, а собрание людей в память демонстрации Бабицкого, Дремлюги, Богораз, Делоне, Литвинова, Файнберга и Горбаневской - потрясали этим журналом, поскольку это была первая публикация в советской прессе, которая высказывала критическую позицию по поводу чешских событий. В любом случае, я не вырезала первую фразу и не соглашалась на то, чтобы ее вырезали. А, например, болгары, поляки и прочие братские народы – вырезали слова о Праге и выпустили книгу раньше.
- Вы планировали свою судьбу как переводчика?
- Наверное, да. Я всегда хотела переводить. В мои времена у филологической девочки было два пути: либо она исследовала что-то литературное, либо работала в издательстве и публиковала что-то литературное. И в обоих случаях хорошо было бы еще переводить. Переводя, ты будешь получать удовольствие, получать деньги и красоваться, если у тебя все хорошо выйдет.
- Если бы не Эко, то какими писателями вы бы занимались?
- В Италии есть старые писатели, у которых хотелось перевести многие вещи. За исключением Данте и Боккаччо и, может быть, Петрарки, с которыми все в полном порядке, там непаханые поля. Огромное количество флорентийских новелл, дивная, очень сложная итальянская поэзия. Не будь Эко на свете, меня бы обязательно засосал весь этот XVI-XVII век.
Есть еще дивные писатели, репутация которых несправедливо испорчена только по той дурацкой причине, что они публиковались в России при советской власти. Самый яркий пример - Кальвино. Он тоже заслуживает того, чтобы ему посвятить много лет.
И ведь не на одном итальянском языке свет сошелся. Я, кстати, переводила "Что нравится дамам" Вольтера, переводила (это пока не опубликовано) Бодлера, всю жизнь мечтаю переводить стихи Борхеса.
- Как вам удается разбираться со всеми цитатами, аллюзиями и реминисценциями Умберто Эко?
- Переводчики Эко – почти всегда постоянные его переводчики, за редким исключением. Вот сейчас в Америке, увы, очень тяжело заболел Уилл Уивер. Он лежит в коме, и надо переводчика менять. А так, переводчики постоянно занимаются Эко, обладают соответствующей квалификацией. И они уже выработали интерес примерно к тем же областям знаний. Им любопытны приблизительно те же эпохи, и круг их интересов сосредоточен в русле очень широко понимаемой семиотики как быта, так и художественной культуры.
И такие яркие бывают совпадения... Я сейчас делаю перевод книги Кальвино "Пересказ Неистового Орланда". Там присутствует проза Кальвино, и она перемежается стихами Ариосто. Так вот, именно эту книгу только что выпустил по-немецки постоянный переводчик всех книг Эко на немецкий язык Буркхарт Кребер. А начинали мы работать над Кальвино-Ариосто много лет назад, параллельно, не сговариваясь.
Так очерчивается круг интересов, в котором пасемся и мы, разноязычные переводчики, и Эко – сам по себе. Вот, например, иезуит отец Иммануил в романе "Остров накануне" - это Эмануэле Тезауро, чья книга "Подзорная труба Аристотеля" была мною переведена еще в начале 1980-х годов. Это очень важный трактат по риторике. И когда я переводила роман Эко, я точно знала, что он имеет в виду, откуда вынимать цитаты.
Хотя, конечно, материал в каждом романе новый, и поэтому действительно работать с беллетристикой Эко очень сложно. Сейчас, в мае, ожидается выход нового романа, который называется "Таинственное пламя королевы Луаны". В нем материал – XX век, комиксы. И мне влезать в эти комиксы будет не очень легко. Правда, я живу в Италии, где меня эта культура окружает, и половина этих комиксов мне уже в руки попадала. Но где я буду брать русские аналоги всяких Лилов Абнеров? Где я буду брать русские аналоги для реконструкции текстов американского джаза? Это новая задача. Конечно, переводчики представляют себе, как искать информацию, потому что уже есть навык. Но все разговоры о том, что Эко подсказки пишет, или что можно ему вопросы задавать, или что переводчики друг другу могут что-то уж очень сильно объяснить – это все мифы.
Вы даже не можете вообразить, какое количество литературы я прочла из-за того же "Баудолино". Все эти хроники... В XIX веке бесконечно описывали взятие Константинополя, и Византию, и крестовые походы. И я много читала, и я нашла, наконец, что имел в виду Эко, когда описывал сцену казни императора Андроника. Когда император говорит: "Зачем вы яритесь на сломанную цепь?" – так у Эко. Какая цепь? И, наконец, я нахожу у русского пересказчика, что, оказывается, император говорит: "Зачем вы яритесь на сломанный тростник?" И дальше я соображаю, что по-итальянски эти два слова очень похожи: catena и canna. То есть, безусловно, Эко наскоро переписал эту цитату и потом неправильно ее расшифровал. Такие вот бывают маленькие радости.
- Расскажите, пожалуйста, подробнее о новом романе.
- Сюжет пересказывать я, конечно, не могу. Но в общем это книга про то, как человек пытается построить самого себя по обломкам литературы, пытается понять, кто он. Роман сделан на материале детской и подростковой литературы и комиксов 30-50-х годов прошлого века. Это иллюстрированная книжка.
Современный пласт у Эко появляется редко, хотя больше всего его самого выражает. В основном он виден в "Маятнике Фуко", про который все говорят, что это энциклопедия тамплиерства и занудство. Ну, при чем здесь тамплиерство? Да кому оно нужно? Можно подумать, что они Эко интересуют, эти тамплиеры. То есть интересуют, конечно, но не так напрямую, а наоборот, от противного. И все эти шуточки Эко... Он сам учился на филфаке, он такой же, как мы, за это мы его и любим. Они сами там занимались какопрагмасофией. У него, кстати, эта тема присутствует уже в книге "Мини-дневник", который я никак не переведу. Там есть, например, история философии в стихах.
Этот современный пласт очень труден для перевода. Потому что почти не существует таких произведений, где наш с вами интеллигентский язык с намеренными неправильностями был бы отражен. Не было редактора или корректора, который не пытался бы эти намеренные неправильности исправить.
В новой книге будет современный язык, будет двадцатый век, интеллигентская речь. Для переводчика это вызов, это сложнее, чем Средневековье.
Средневековью читатель доверяет. А современной речи – нет. Читатель думает, что, если ты пока что очень явно не облажался на средневековой почве, начиная от "Имени Розы" и далее, значит, ты знаешь, какие там, в Средневековье, правильные слова. Кумир, или клистир, или потир – каждому термину свое место, соблюдается порядок. Когда же ты занимаешься переводом современного сленга, все, кому не лень, могут схватить тебя за одно место и сказать: "Вот ты здесь употребил такое слово, а мы так уже давно на филфаке не говорим".
- У вас уже есть текст нового романа Эко? Еще до выхода книги?
- Главный литературный агент Эко, Марио Андреозе, присылает мне текст, когда тот уже дописан и когда идет издательский цикл. Потом, конечно, нужно все проверить по готовой книжке. Рукопись рассылается четырем-пяти переводчикам: немецкому, французскому, русскому, испанскому - сразу же когда текст готов. Я получила книгу на Рождество.
- Почему Россия вошла в такой элитный список? Это ваша заслуга?
- Не могу знать, насколько это моя заслуга... Конечно, тот факт, что я живу в Милане, важен, поскольку мы общаемся и я работаю в издательстве, где Эко является главным издательским консультантом. Но, скорее, даже не в этом дело. Я думаю, что обаяние русской культуры для западного интеллектуала гораздо более сильно, чем мы думаем. Вы не поверите, до какой степени часто возникают русские аллюзии и примеры из русской культуры на всяких конгрессах, семинарах, симпозиумах и в выступлениях самого Эко. Мне кажется, европейские интеллигенты плохо знают русскую культуру, но часто притягивают ее за уши. Это "стильно". Вытаскивают то и дело "Обломова" Гончарова или "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина, бесконечно манипулируют словом "Живаго". Пастернак, Борис Пастернак является главным изучаемым писателем в итальянской школе для маленьких детей. Представьте себе, что отвратительно переведенные прозой стихи Бориса Пастернака учат в школе. Вот моя дочь мне приносит как-то: "В лесу очень много волос". Я даже не сразу поняла, что это, наверное, "Осенний лес заволосател". Кроме него учат только Неруду. Это при том, что итальянскую поэзию в младших классах совсем не учат.
Было смешно, когда я сидела недавно на выступлении Эко, посвященном литературному переводу. Это была презентация его книги о переводе "Сказать почти то же самое", которая уже скоро появится на русском языке в "Симпозиуме". Эко выступал, а я сидела в зале, и у него то и дело возникали аллюзии с русской литературой. Мережковский... Шкловский... Лотман... Князь Андрей... Русские обращения "батюшка" и "матушка"... Князь Мышкин... Шесть раз он в меня тыкал пальцем: "Вот она подтвердит". И шесть раз на меня смотрели окружающие с ожиданием, что я буду подтверждать от имени, видимо, Льва Толстого, что он говорит правду.
Так что знать русскую литературу престижно, и быть переведенным на русский – это тоже очень престижно. Многие европейские писатели ужасно хотят, чтобы их перевели на русский.
- Почему вы переехали жить в Италию?
- Это произошло в 1988 году, когда пол-Москвы уехало за границу. Тогда началась перестройка, и казалось - вот вам свобода, живите. Но эта свобода воспринималась именно как возможность попробовать себя в другой стране. Многие потом вернулись. Но у меня двое детей, которые родились и растут в Италии, они уже итальянцы. Кроме того, я продолжаю печататься в России и благодаря этому могу жить в Италии. Это как-то слишком пышно звучит, но действительно, если бы я не смогла продолжать работать в России, то, наверное, вернулась бы, чтобы все-таки в России работать. Но сейчас мир стал таким маленьким благодаря Интернету, что проблем нет.
- Вы работаете не только в России, но и в Италии? Чем вы занимаетесь там?
- Во-первых, я литературный агент. Я сначала просто давала издательствам советы. А в определенный момент кто-то западно-мыслящий мне сказал: "То, что ты делаешь, называется литературный скаутинг. Бери за это деньги". Тогда я западным издательствам, с которыми я работаю много и не только в Италии, а еще и в Испании, Англии, Чили, сказала: "Оказывается, я занимаюсь литературным скаутингом, и это стоит каких-то денег". И они ответили: "Замечательно, выпиши нам счет, мы его оплатим". С этих пор я занимаюсь тем же самым и выписываю за это счета. Бывает, что платят.
Я, например, сотворила нечто по поводу Акунина. Я его литературный агент. Я устроила так, что его книги стали переводиться, печататься, пошла реклама. Я слежу полностью за издательской подготовкой, за выбором переводчика, за обложкой (часто сама предлагаю изображение) и проверяю перевод. Слежу за рекламным продвижением этих книг. После этого я должна была сама представить себе, сколько это должно стоить, написать бумажку и отдать в издательство. Они, кстати, сказали, что я слишком большую цифру написала, уполовинили, я написала новую бумажку, и они заплатили. Так как деньги нужны, я придумываю, что бы мне еще устроить, чтобы одни купили, другие продали, а я потом написала бы такую бумажку. Для русских издательств я притаскиваю какие-то современные книжки из Италии. А в Италии я представляю интересы Улицкой, Акунина, Саши Соколова. Во-вторых, я еще преподаю: то русскую литературу, то литературный перевод в Миланском университете.
- Вы работаете в итальянском издательстве. Насколько велика разница между ролью переводчика в России и на Западе?
- В России, мне кажется, переводчик находится на пьедестале, хотя и очень плохо оплачивается. Он знает, что его послушают, если он говорит: "Я это хочу перевести". На Западе такая картина возможна в основном в маленьких издательствах. Большое же издательство ставит в план книгу, редактор садится и говорит: "Так, кому мы ее даем?" Я просто регулярно сижу на худсоветах и все это вижу: "Кому мы это даем?" – и начинается лихорадочный поиск. Хорошо, если есть кто-то, сидящий на том же худсовете, кто говорит: "Послушайте, эта книга не пойдет по руке Смита-Брауна-Джонса, потому что он привык переводить мужскую, резкую прозу, а мягкую, дамскую прозу лучше дать мадам Петерс". Это хорошо, если такие соображения возникают, а в большинстве случаев из издательства просто звонят переводчику по телефону и спрашивают: "Вы сейчас свободны? Мы платим столько-то за лист, мы вам пришлем рукопись". И могут даже не сообщить имени автора.
Качнувшая маятник
Елена Александровна Костюкович - литературный переводчик, эссеист. Самые известные переводы: "Имя розы", "Маятник Фуко", "Остров Накануне", "Баудолино", "Пять эссе на темы этики", "Как написать дипломную работу", "Мини-дневник" Умберто Эко, "Подзорная труба Аристотеля" Эмануэле Тезауро. Переводит также прозу Итало Кальвино, латинскую, испанскую, английскую и французскую поэзию. В настоящий момент живет в Италии, где занимается продвижением современной русской литературы в Европе, в том числе Бориса Акунина, Людмилы Улицкой, Саши Соколова, и работает консультантом по русской литературе в Bompiani-Fabbri-Rizzoli Group.